ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШКОЛА

Дж. Бреннан, Дж. Бьюкенен Причина правил. Конституционная политическая экономия. Выпуск 9 серии "Этическая экономия: исследования по этике, культуре, и философии хозяйства" / Пер. с англ. под ред. А. П. Заостровцева. — СПб: Экономическая школа. 2005. 272 с.

ГЛАВА 4

МОДЕЛИРОВАНИЕ ИНДИВИДА ДЛЯ КОНСТИТУЦИОННОГО АНАЛИЗА

I. Введение

Любой анализ влияния альтернативных правил на конкретные результаты, возникающие из общественного взаимодействия, должен опираться на какие-то исходные допущения относительно природы взаимодействующих людей. Цель этой главы - изложить и обосновать принимаемые нами допущения. Это достаточно масштабная задача. Базовая модель индивида, которую мы предложим как наиболее подходящую для целей институционального или конституционного анализа - то есть для исследования следствий альтернативных систем правил - представляет собой, в сущности, концепцию Homo economicus из классической и неоклассической политической экономии. Предыдущий опыт показал нам, что использование этой модели - в особенности за пределами обычных рыночных ситуаций - часто рассматривается (даже среди профессиональных экономистов) как одна из самых сомнительных характеристик явления, именуемого новым «экономическим империализмом». Мы не предлагаем, да и, в сущности, не можем, ограничить рассмотрение поведения индивидов различными рыночными системами. Наше внимание в значительной мере будет направлено на поведение в нерыночных институтах - и, в особенности, в политических процессах. Следовательно, нам придется противостоять общей антипатии, которую вызывает применение модели Homo economicus в нерыночной среде и разбираться с возможными возражениями.

Существование такой антипатии не вызывает сомнений. К примеру, в некоторых наших недавних работах, в которых мы попытались разработать теорию делегирования фискальных²⁴ и денежных²⁵ полномочий политическим агентам, мы моделировали поведение этих агентов точно так же, как экономисты моделируют поведение их контрагентов в рыночной среде. Основной

посыл этих работ заключался в том, чтобы проверить адекватность ограничений поведения политических агентов при доминирующих политических институтах и сравнить эти ограничения с теми, которые могли бы действовать в альтернативных структурах. В частности, мы исследовали вопрос о том, какие иные ограничения помимо тех, что существуют сейчас при проведении выборов по правилу большинства, могли бы потребоваться для того, чтобы гарантировать получение приемлемых результатов для всех граждан.

Как и следовало ожидать, данная работа вызвала разнообразные отклики, однако можно безошибочно утверждать, что скептическое отношение к использованию модели Homo economicus применительно к поведению людей в сфере политики разделялось очень и очень многими. Например, в одном особенно резком комментарии было сказано, что наше «циничное» отношение к мотивации человеческой деятельности отдает «фашизмом».²⁶ А никто иной, как Пол Самуэльсон в своем выступлении в Американской академии искусств и наук выдвинул аналогичные обвинения против «чикагских мальчиков» и всего движения за ограничение налогов.²⁷

----------------------

²⁴       См. G. Brennan and J. Buchanan “The Power to Tax" (Cambridge University Press, 1980).

²⁵       Cm. G. Brennan and J. Buchanan “Monopoly in Money and Inflation” (London; Institute of Economic Affairs, 1981).

²⁶ См. рецензию Джона Фостера на нашу работу “Monopoly in Money and Inflation" в Economic Journal, 91 (December 1981), p. 1105.

²⁷ См. P. Samuelson “The World Economy at Century's End"; Bulletin of the American Academy of Arts and Sciences, 34 (May 1981), p.44.

В результате мы имеем как личный, так и профессиональный интерес в утверждении правомерности применения постулата Homo economicus к мотивации человеческой деятельности, по крайней мере, в такой конкретной области как оценка альтернативных общественных правил.²⁸ Однако в более общем плане наш опыт попросту лишний раз подтверждает гипотезу, согласно которой

многим социальным аналитикам удобнее всего иметь дело с различными моделями правительства (или агентов, выполняющих государственные функции), строящимися на концепции «общественного интереса» или «благонамеренного деспота». Однако предпочтение (часто неявное), отдаваемое модели общественного интереса, может и не иметь под собой каких-либо эмпирических, интеллектуальных или идеологических оснований, а объясняться просто ее аналитическим удобством.

Модель общественного интереса позволяет аналитику производить нормативную оценку политики, не утруждая себя вопросами ее осуществления. Решить, что тот или иной социальный результат является «неудовлетворительным», исходя из какой-то этической нормы, означает - почти по определению - полагать, что данный результат следует изменить. Каким образом может быть обеспечено такое изменение - этот вопрос на уровне чистой этики воспринимается не слишком серьезно, но, по-видимому, можно заключить, что, так как проблема является «общественной», то «общество» должно действовать. А поскольку понятие «действующего» общества, строго говоря, бессмысленно, кажется естественным заменить общество его агентом - «правительством». При таком образе мышления неявная предположение о том, что правительство будет делать то, что нормативно ему предписано, может оказаться неуместной. «Общественная этика», в отличие от «личной этики», по-видимому, подразумевает, что правительство либо должно, либо могло бы иметь возможности действовать, как рекомендует аналитик,

--------------------

²⁸ Более ранние попытки обосновать использование концепции Homo economicus в конституционном анализе представлены в двух наших работах “The Normative Purpose of Economic Science”;

International Review of Law and Economics, 1 (December 1981), pp. 155-166 и “Predictive Power and the Choice among Regimes”; Economic Journal, 83 (March 1983), pp. 89-105.

и что оно станет действовать именно так, как только будет осознана моральная убедительность нормативной рекомендации. Разумеется, аналитик может возразить, заявив, что его рассуждения не подразумевают никаких подобных выводов. Он может считать, что его задача ограничивается определением того, какие варианты политики являются «хорошими», а какие - «плохими»; подразумеваемая модель правительства и политики становится для него простым методологическим удобством. Защищая применяемые им процедуры анализа, он мог бы утверждать, что оценка вариантов политики представляет некое полезное упражнение, совершенно отличное от каких-либо попыток явного моделирования политической деятельности. Это может быть и так; но, как мы отмечали ранее, подобный аргумент можно привести и в поддержку занятий, включающих измышление неоткрытых видов ресурсов и энергии. Мы предполагаем, что модель правительства и политической деятельности, основанная на концепции «благонамеренного деспота», даже если она и была выдвинута исключительно для удобства оценки интересующих аналитика политических вариантов, уже способствовала образованию и сохранению колоссальной путаницы в науке об обществе и, в более общем плане, в социальной философии.

Мы не предлагаем ввести модель Homo economicus для сколько-нибудь сопоставимого аналитического удобства. Нет у нас и желания просто создать своего рода баланс между этой моделью на одном полюсе и моделью «благонамеренного деспота» - на другом. Использование нами модели Homo economicus вытекает из нашего убеждения в том, что она является наиболее подходящей для целей конституционного анализа. В оставшихся разделах этой главы рассматриваются различные направления защиты концепции Homo economicus в конституционном контексте.

Продолжение текста

Вернуться

Координация материалов.Экономическая школа

Экономическая школа 90

Контакты