ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШКОЛА

Экономический подход как исследовательская программа (Р.И. Капелюшников. Вклад Гэри Беккера в экономическую теорию)

Осмысление экономического подхода в качестве всеобщей поведенческой пара­дигмы было осуществлено Беккером в сборнике его работ "Экономический под­ход к человеческому поведению" (опубликован в 1976 г.) (30). «В самом деле, — заме­чает он во введении, — я пришел к убеждению, что экономический подход являет­ся всеобъемлющим, он применим ко всякому человеческому поведению — к це­нам денежным и "теневым", вмененным, к решениям повторяющимся и однократ­ным, важным и малозначащим, к целям эмоционально нагруженным и нейтраль­ным, к поведению богачей и бедняков, мужчин и женщин, взрослых и детей, умных и тупиц, пациентов и врачей, бизнесменов и политиков, учителей и учащихся» (31).

     Беккер исходит из того, что все человеческое поведение в целом подчинено одним и тем же фундаментальным принципам. Он выделяет три важнейших — максимизирующего поведения, рыночного равновесия и устойчивости вкусов и пред­почтений: "Связанные воедино предположения о максимизирующем поведении, рыночном равновесии и стабильности предпочтений, проводимые твердо и непрек­лонно, образуют сердцевину экономического подхода в моем понимании" (32).

     Первый из этих принципов подразумевает, что люди ведут себя рациональ­но, т.е. стремятся к достижению наилучших из возможных результатов (напомним, что к вопросу о мотивах это не имеет прямого отношения: мотивы могут быть у них и эгоистическими, и альтруистическими, и какими угодно еще). Рациональными максимизаторами выступают все — студенты, политики, домохозяйки, преступни­ки и даже алкоголики и наркоманы. Однако этот тип рациональности не совпадает с тем, который известен по учебникам экономической теории. Индивидуальный выбор, настаивает Беккер, всегда совершается в контексте прошлого опыта и со­циальных взаимодействий. Он делается с учетом ограничений, идущих от привы­чек, пристрастий, социальной среды, культурных традиций и т.д. В результате оп­тимальные решения, вырабатываемые в рамках такой модели рационального по­ведения, могут сильно отличаться от решений, признающихся оптимальными в рамках традиционной модели (33).

      Второй принцип связан с одной из центральных для Беккера идей о везде­сущности "неявных цен", "неявных издержек" (типа потерянных заработков). Мож­но поэтому утверждать, что деятельность людей всегда и во всех случаях коорди­нируется рынками — явными или неявными (хотя и с разной степенью эффективности, конечно). "Политический рынок", "образовательный рынок", "брачный ры­нок", "рынок идей", "рынок преступности" — не простые метафоры: именно они придают взаимосогласованность разрозненным действиям отдельных участников.

      Обоснованию последнего принципа — устойчивости человеческих предпоч­тений — посвящена специальная статья Беккера (написанная им совместно с Дж. Стиглером) — "О вкусах не спорят" (34). Казалось бы, это никак не согласуется с очевидными фактами изменчивости и неединообразия предпочтений людей раз­ных стран и эпох и, кроме того, противоречит его собственным попыткам "объяс­нения вкусов", о которых шла речь выше.

      Однако, с точки зрения Беккера, никакого противоречия здесь нет. Дело в том, что в его формулировке стабильность предпочтений предполагается по отно­шению к базовым потребительским благам, а не к рыночным товарам. Например, смена моды не обязательно свидетельствует о прихотливости человеческих вку­сов, потому что саму потребность отличаться от окружающих можно считать по­стоянной. Согласно такому подходу именно метапредпочтения, отражающие от­ношение людей к базовым потребительским благам, являются едиными и неиз­менными. Что же касается их отношения к рыночным товарам и услугам, то оно, безусловно, варьируется как от одного человека к другому, так и от одной истори­ческой эпохи к другой.

      Мостком, делающим возможным переход от предпосылки о стабильности метапредпочтений к наблюдаемой изменчивости вкусов в обычном смысле слова, слу­жит все то же понятие потребительского капитала. Напомним, что он представляет собой фонд специальных навыков, способностей и реакций, формирующихся у че­ловека в процессе потребления различных благ, а также в процессе взаимодействия с другими людьми. Соответственно пристрастие или равнодушие к классической музыке объясняется не расхождениями во вкусах, а тем, что разные люди — в силу разности накопленных ими знаний и умений — обладают неодинаковой производи­тельностью в выработке конечного потребительского блага — "наслаждения от про­слушанной музыки".

      Принцип стабильности предпочтений имеет для Беккера эвристическое зна­чение: он предполагает, что, если поведение людей стало другим, причины этого следует искать не в сдвигах в их внутренней системе ценностей, а в их реакции на изменившиеся внешние условия, ограничивающие поле выбора. Столь частые в исследованиях по социальным проблемам ссылки на иррациональность поведе­ния людей, невежество или внезапные сдвиги в шкале ценностей Беккер считает научным пораженчеством.

Экономический подход, базирующийся на этих принципах, убежден Беккер, обеспечивает всеобъемлющую рамку для объяснения всего человеческого пове­дения: "Я утверждаю, что экономический подход уникален по своей мощи, потому что он способен интегрировать множество разнообразных форм человеческого поведения" (35). Как следствие, неоклассическая экономическая теория начинает претендовать на статус всеобщей грамматики наук об обществе и становится плац-­

дармом для вторжения в пределы смежных социальных дисциплин. Именно здесь лежат истоки "экономического империализма", вдохновителем и главным провод­ником которого, несомненно, был

 Г. Беккер. "Колонизации" экономистов (с неоди­наковым успехом, конечно) подверглись не только политология, социология и пра­воведение, но даже биология и науковедение.

      "Имперские притязания" экономической науки вполне естественно вытека­ют из представления о единстве человеческого поведения. Экономисты вслед за Беккером отказываются верить, что жизнь человека поделена на изолированные отсеки, так что он действует рационально, совершая малозначащие поступки, но почему-то начинает вести себя иначе при решении татсих жизненно важных про­блем, как поступление в колледж, заключение брака или возбуждение судебного иска. Но раз так, то поведенческую модель, объясняющую его поведение на фир­ме, бирже или в банке, необходимо использовать и в тех случаях, когда дело каса­ется семьи, клуба, правительственного учреждения или политической партии. Как ни удивительно, но многие представители "колонизованных" территорий отнес­лись к "экономическому подходу" с энтузиазмом, и на таких междисциплинарных перекрестках уже успели сложиться новые, перспективные подотрасли научного знания (экономика права, клиометрика и др.).

---------------------------------------------------------

³⁰ Becker G. The Economic Approach to Human Behavior. Chicago: University of Chicago Press, 1976. Расширенный вариант этой вводной статьи под названием "Economic Analysis and Human Behavior", был опубликован в сборнике: Advances in Behavioral Economics / Ed. by L. Green, J.H. Kagel. Norwood, N.J.: Ablex, 1986. Vol. 1. (В настоящем издании печатается как разд. 1 "Экономический анализ и человеческое поведение".)

³¹ Наст. изд. С. 35—36.

³² Наст. изд. С. 32.

³³ Беккер считает явно преувеличенным то значение, которое в последние десятилетия экономисты стали придавать когнитивным ограничениям рациональности. Он связывает это с широким проникновением в экономическую науку экспериментальных исследований. Но, по его мнению, гораздо важнее анализировать, насколько рациональным является человеческое пове­дение в естественных, реальных, а не в искусственных, лабораторных условиях.

³⁴ Stigler G., Becker G. De Gustibus Non Est Disputandum // American Economie Review. 1977. Vol. 67. N 2. P. 76—90 (См. наст, изд., разд. 14.)

³⁵ Наст. изд. С. 31.

Вернуться

Контакты